Читаем без скачивания Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li

Он опустил глаза, уставившись на Сюаньминя, а Сюаньминь, держа в руках кончик хвоста, поднял взгляд на него — без высокомерия и без заискивания, явно ожидая, когда он покончит с бесстыдством.

Хвост в руках Сюаньминя был не только жизненно важной частью тела, но ещё и свидетельством того, как он только что опозорился. После такого он не мог наглеть и дальше.

В результате после короткого противостояния Сюэ Сянь очень неохотно цокнул языком и согласился:

— Хорошо-хорошо, ты поразителен!

Сюаньминь спросил ровно:

— Кто уладил ситуацию?

Сюэ Сянь закатил глаза и протянул полумёртво:

— Ты… ты уладил, доволен? И хватит на этом, брось уже!

Услышав его, Сюаньминь с безразличным видом наклонился и разжал руки, положив непослушный кончик заострённого хвоста этого злобного создания на землю.

Сюэ Сянь ощутил лишь, что если долго будет рядом с этим Святошей, то, пожалуй, потеряет в продолжительности жизни.

Из-за совершенно ненужного противостояния двое несколько задержались. К тому времени как Сюэ Сянь, укрывшись за отвесной скалой, снова принял человеческий облик и набросил одежду и они с Сюаньминем вернулись в экипаж, обоз как раз полностью спустился с горного пути. Уездный город впереди становился всё ближе.

Небо темнело всё сильнее — вероятно, был уже вечер.

— Вот-вот наступит ночь, много ещё понадобится времени, чтобы въехать в город? — выглядывал за штору Каменный Чжан. В пути они отделались испугом и никаких ощутимых потерь не понесли, однако он действительно не хотел задерживаться в этом «призрачном экипаже». Чем раньше они попадут в город, тем раньше их пути разойдутся.

— Немного, — Цзян Шинин указал на снежный покров снаружи, — видишь, с тех пор как съехали на этот путь, прибавилось следов от повозок. Очевидно, городские ворота недалеко.

Каменный Чжан бросил полный ожидания взгляд на свёрток с едой, сглотнул слюну и, держась за урчащий живот, спросил с горестным выражением лица:

— Когда войдём в город, можем мы сделать привал? Достать немножко еды и прочее? Я так голоден, что уже и на сердце неспокойно.

Только он сказал это, как тут же заурчало и в животе у Лу Няньци сбоку.

— Ты тоже голоден? — спросил Цзян Шинин.

Натура у Лу Няньци всё так же была юношеской. Должно быть, посчитав, что это бурчание в животе выставляет его в крайне недостойном свете, он опустил взгляд и возразил:

— Нет, это не я, — только когда он произносил эти слова, тон его был холодным и упрямым, но кончики ушей уже налились красным.

Сюэ Сянь подвигал затёкшими от долгого сидения мышцами плеч и спины и сказал лениво:

— Так или иначе, снег не прекратится. Я присмотрелся к небу прежде, вероятно, вечером он может ещё немного усилиться. Всё равно экипажи и лошади едут медленно, чуть раньше, чуть позже — разница небольшая.

Наиболее привередливая особа высказалась — и это даже было согласие.

Что до другой…

Цзян Шинин и остальные взглянули на Сюаньминя и обнаружили, что он вовсе не намеревается заговаривать, а это ничем не отличалось от молчаливого согласия.

Спустя примерно большую часть шичэня обоз стал замедляться всё сильнее и сильнее, неясно разнёсся слегка суматошный гул голосов.

— Прибыли! — Каменный Чжан воодушевлённо потёр руки, живо напоминая серую муху с большим животом и круглой головой.

Уездный город, через который они проходили, назывался уездом Хуачжи[104]. Поскольку он находился неподалёку от реки и ближе всего к переправе Гуаньинь, то хоть и располагался на пограничных территориях округа Аньцин, всё равно был довольно оживлённым. Только уездный город этот был исключительно маленьким: на то, чтобы обойти полный круг внутри городских стен, потребовался бы самое большее шичэнь. Однако пусть даже город был небольшим, на въезд и выезд через городские ворота действовали некоторые правила.

Сюэ Сянь однажды спускался в этом месте, и если он запомнил верно, в уезде Хуачжи вступающих в город проверяли крайне строго. Сойти с коня и открыть дверь повозки было самым простым; неважно, проездом ли был человек или ему требовалось задержаться на несколько дней, если он прибыл из другого города, то, въезжая в городские ворота и выезжая из них, его обязательно вносили в именной список.

И действительно, вслед за коротким расспросом обоз остановился перед городскими воротами. Стражник держал именной список, подсчитывая людей в одной повозке за другой.

Когда он, постучав, открыл дверь повозки Сюэ Сяня и остальных и сунул голову, чтобы посчитать и записать, выражения лиц у всех вмиг стали немного странными…

Одна щека охранника, как и тыльная сторона руки, была вся намазана очень толстым слоем чёрного лекарственного снадобья, что распространяло неописуемый причудливый запах.

Из-за этого довольно зловонного снадобья стражник, видимо, и сам чувствовал себя не слишком свободно. Он осмотрел всех наскоро, задержав взгляд лишь на Сюаньмине, и, закрыв дверь экипажа, взмахнул рукой, чтобы они незамедлительно въехали в город.

— Почему он только что уставился на учителя? — сказал Цзян Шинин в недоумении.

— Кто ж знает, может, он не похож на порядочного человека, — Сюэ Сянь как будто до крайности заинтересовался видом из повозки, он смотрел за штору, ответив без раздумья и не оглядываясь.

Все молчали. В их повозке именно Сюаньминь выглядел наиболее заслуживающим доверия, а у этого Старейшего хватило совести говорить такое.

Мужчина с лицом в шрамах и его труппа, в конце концов, всё же были добры, они доставили Сюэ Сяня и остальных прямо к воротам постоялого двора и только после этого отправились своим путём.

Театральная труппа, похоже, торопилась, не желая задерживаться даже ненадолго. Конечно, они не намеревались попусту терять время в этом уездном центре.

— Захотите нанять конную повозку, просто дайте знать хозяину постоялого двора. Уезд Хуачжи маленький, обрушится одна поперечная балка в здании — задавит пять человек, из которых трое могут оказаться родственниками или близкими приятелями. У хозяина полно возможностей помочь вам найти экипаж, отблагодарите его монетой за труд, и дело сделано, — так напутствовал мужчина с лицом в шрамах, прежде чем отбыть.

Разумеется, Сюэ Сянь и остальные и в их экипаже не могли проехаться задаром.

Только все в этой труппе были странными и не желали денег. Они упрекнули, сказав, что в последние дни одиннадцатого месяца даже не собирают денег за выступления, так с чего бы им брать плату за то, что немного подвезли? Цзян Шинин — единственный, кто хоть немного умел говорить разумно, — убеждал их целую вечность, но так и не преуспел в том, чтобы отдать деньги, оказавшись в самом деле бессильным.

В конечном